Тонкошея

29.09.2010 

Мерзкий гул термоядерного двигателя в полную мощность затарахтел в голове Вадима Тонкошеи. Самолёт, работая сильнейшим пропеллером, разносящим по всей округе головного мозга чудовищный по силе рёв, безуспешно пытался вырваться и вылететь из плена черепной коробки Тонкошеи.

Вадим взвыл, будто его за старый лоснящийся хвост укусил оборотень, сомкнувший навечно свои железные челюсти, с которых падала разъедающая поверхность земли желчь. Проклятый самолёт разбивал его голову изнутри. Жуткая боль, заставившая желудок вывернуться наизнанку в рвотных потугах. Тонкошея освободился от ужина. Нечто от телятины расплескалось перед его носом. В грязную лужицу он уткнулся светлыми волосами.

Самолёт орал навзрыд не переставая. Тварь! Он вновь разгонялся в черепушке и пробовал её на прочность.

«Самолёты умеют улыбаться?» - пронеслось в больной головушке Тонкошеи и сквозь полуоткрытые глаза, бледный туман и свет второй луны, Вадим заметил новый размах.

Времени и сил уклониться не было и, он осознал гадкую истину, что вскоре в его голове заведёт мотор второй самолёт.

«Может, они столкнутся и, разбившись, успокоятся? А я получу страховку!» - Вадим застыл вместе с последней игрой мыслительного процесса и получил новый удар бейсбольной битой по голове.

Череп взорвался!

«Они столкнулись! - Тонкошея подумал спинным мозгом. – Разбились, сукины дети! Сейчас немного полегчает… »

Липкая кровь заливала глаза, и Вадим, как ему показалось,  выплюнул на невидимую землю зубы, боль, язык, левый глаз и последнюю мысль, обтекающую слизью помешательства. Голова взорвалась, и Тонкошея растворился в воздухе, теряя ополоумевшее сознание, которое выпорхнуло из него словно молния.

На его беспомощное тело посыпались новые удары бейсбольной битой, и Вадим по фамилии Тонкошея напоминал старый избитый тысячью неутомимых ног боксёрский мешок. Над ним стояли двое крепких субъектов и метелили его матрицу ещё несколько минут, будто на полном серьёзе старались достать из тела искусанную душу…

Тонкошею старательно убивали, но не прикончили. Он выжил. Один из самых отмороженных городских гангстеров оказался на редкость живучим. Две бандитские морды из группировки конкурентов бросили окровавленного Вадима в пригородном заброшенном парке, лишь несколько забросав осенней листвой.

Тонкошея провалялся на сырой земле под холодным дождём почти полноценные сутки, пока его не обнаружили выгуливающие собак горожане. Избитый, покалеченный и брошенный подыхать, Вадим боролся за свою непростую жизнь, напрягая при этом все личные внутренние резервы.

Провалявшись в больнице около месяца, Тонкошея оказался дома под присмотром супруги Оксаны. Гангстер после сильнейших ударов стал инвалидом на голову. Он мог часами сидеть в кресле и смотреть в одну точку. Ради проформы поблизости в комнате работал телевизор, но Тонкошея не обращал никакого внимания на мелькающие тени и пролетающие мимо него острые звуки.

Мир замер перед ним в том значительном моменте, пока он не получил первый удар по голове проклятой битой. Вадим тряс не соображающей башкой, вцепившись в ручки кресла, пытался выговорить некоторые слова, но лишь мычал, будто телёнок перед водопоем с отравленной водой. Жена Оксана с длинными тёмными волосами и оригинальной серьгой в чудном аккуратном носике, ненавидела благоверного ещё при жизни. Но её не совсем приятные чувства скрашивал страх перед Вадимом. Ужас, который был в состоянии сломать любой психологический барьер.

Тонкошея был жесток. Её он пальцем, кроме одного памятного случая не тронул, когда, приревновав, методично избивал любимую Ксюшу ногами. Он словно гигантский удав гипнотизировал женщину и лишал её возможности хотя бы малейшего сопротивления. В своё время она вышла замуж за его деньги, сделавшись пленницей жесткого рэкетира.

Первый год супружеской жизни прошёл под счастливой звездой, которая затем померкла в безграничном океане житейского космического эфира. Тонкошея не стеснял свою супругу в средствах. Дарил дорогие подарки, водил в рестораны, купил желанную машину. Оксана всегда мечтала сесть за руль и опьянеть от чувства нарастающей скорости. Долго ей не удавалось забеременеть, но время дать новую жизнь всё-таки пришло. Она станет мамой! Удар Тонкошеи по животу поставил конечную точку в её материнстве…

Выкидыш она не смогла простить Вадиму. Затаила в себе злобу, жестокую обиду и скрипучую ненависть не сравнимую ни с чем. И её время пришло в тот самый миг, когда потрёпанная бита приземлилась на большую голову бандита Тонкошеи, который отметился среди местной братвы тем, что собственноручно отправил в другое измерение пятерых человек.

Бойцы группировки Тонкошеи первоначально после нападения на их босса проявляли рвение защитить его и разобраться в созревшей ситуации. Но после вердикта врачей о недееспособности их главаря, парни пустились в пляску внутренних разборок и дележа оставшегося коммерческого наследства в виде «подшефных» бизнесменов и перспективных сделок. Их больше совершенно не интересовала дальнейшая судьба  вчерашнего вожака, коего сейчас не подпускали даже к домашнему дивану без памперсов.

Тонкошея всё видел и понимал. Он не дурачок, чтобы не говорили слабаки в белых халатах. Не кретин и слабоумный овощ. Вадим разговаривал жестами со злобным карликом, выпрыгивающим из-за плиты для того, чтобы утащить печенье со стола. Его видел только он, Тонкошея. Смотрел на него без боязни. На большие волосатые уши, крючковатый синий нос. Только Вадим не мог понять, что это дядя Сева так уменьшился в росте. Как такое возможно?

Он хорошо его помнил. Ещё с тех детских времён, когда таскал без спросу в саду у Севы созревший крыжовник. В один пасмурный день дядя Сева поймал его и очень чувствительно выкрутил покрасневшее от насилия ухо. И смотри-ка, сколько лет прошло, а все норовит схватить Вадима за то самое ухо. Но почему он живёт на кухне? Вот вопрос! Его жена выгнала из дома? Злобная женщина. Неправильно всё это…

Тонкошея больше не боялся дядю Севу, тем более, тот стал маленьким и ужасным сладкоежкой. Вот, Оксана, дура не видит его, но это и ежу понятно. Ведь Сева быстро бегает и умело прячется за плитой, проклятый недомерок! Его можно было терпеть, если бы ОН не душил своей сильной рукой Вадима сзади. А то, как схватит за кадык и душит, сволочь волосатая, пока Тонкошея не захрипит и Оксана не прибежит на панические крики.

Ещё Вадим не любил дождь, который шёл всю зиму. Когда капает кислота с неба, то закладывает уши и хочется пить. Ведро, другое. Нельзя же так! Не интересно и желудок болит, ноги потом противно сводит. Затем он лежит в кровати, и заснуть не может, пока дождь не прекратится, и золотые не цветы не распустятся на маленьком прыщавом подоконнике…

Оксана первоначально старалась ухаживать за больным мужем с показным милосердием. Но впоследствии, ей становилось всё труднее сдерживаться в истинных эмоциональных порывах, чтобы окончательно не сорваться. Она несколько раз уже одарила Вадима крепкими подзатыльниками. Однажды поднесла к его носу использованные памперсы и язвительно спросила:

                       - Опять наложил полные штаны, говнодав?

Ксюша встречалась с одним молодым человеком,   оставляя Тонкошею на попечении пожилой сиделке. Врачи рекомендовали чаще быть Вадиму на свежем воздухе, так как в последние недели значительно улучшилось его самочувствие.

Медики назначили новое исследование больного, что никак не могло обрадовать приветливую Оксану. Ночью она стояла в проёме двери комнаты, где спал Тонкошея. Ксюша держала в руках ножницы, ненадолго отойдя от своих новых неоконченных проектов из разнообразных тканей. Жена Вадима была замечательной и трудолюбивой швеёй. Женщина игриво щёлкала ножницами и в упор смотрела на благоверного, мирно сопящего в своём далёком сне.

Оксана долго не отрывала своего взгляда от постели мужа, затем фыркнула, негромко засмеялась и, подойдя к Тонкошее, поправила на нём тёплое одеяло, шутя, потрепав за ухо…  

Ранним утром они отправились на очередную прогулку. Мощный джип, некогда принадлежавший мужу, уверенно вела Оксана, одетая в новый спортивный костюм. Стояло прохладное, туманное осеннее утро. Джип вывернул с городских оживлённых улиц на трассу, ведущую из города. Оксана сидела за баранкой чуть заметно усмехнувшись, Вадим, пристёгнутый ремнём безопасности, находился рядом, отрешённо глядя в запотевшее окно.

Временами начинал накрапывать слабый дождик, нанося свои капли на лобовое стекло. Проехав с час, Оксана свернула с трассы на заполненную лужами дорожку и углубилась в тёмный сосновый лес. При малой скорости они преодолели несколько километров и остановились на небольшой поляне. Дождь несколько усилился.

                  - Пошли, Вадя, немного погуляем. Воздухом лесным подышим, - спокойным голосом предложила Ксюша, отстёгивая ремень мужу. – Помнишь, мы здесь грибы собирали. Это твоё любимое место…

Женщина накинула на голову жёлтую бейсболку и, выпрыгнув из джипа, помогла выбраться Тонкошее. Она бережно взяла супруга за руку и вывела его на центральную часть поляны. Вадим повиновался ей во всём с покорным видом деревенского дурачка. Он, улыбаясь, взглянул на мрачное небо и, закрыв глаза, ловил ртом дождевые капли. Простояв так несколько минут, Тонкошея открыл глаза от навязчивого шума заведённого мотора.

Оксана сидела в машине и смотрела на своего мужа. Руки её крепко сжимали рулевое колесо. На лице застыла холодная маска ненависти. Она сняла бейсболку и бросила её на соседнее с водительским кресло.

                 - Как, Вадя, памперсы не жмут? – злобно прошептала она и поехала на Тонкошею.

Вадим стоял с открытым ртом и не двигался. На него наступал мощнейший джип. Рёв двигателя распугал каких-то птиц, которые взлетели с дерева и пронеслись над головой Тонкошеи. Он улыбнулся, глядя на них, и, получив удар от стального монстра, сам превратился на мгновение в большую нелепую птицу.

Вадим приземлился на влажную землю. Его грудь и живот разламывало от удара пополам. Голова гудела, в ней вновь заводил свой ревущий мотор, развалившийся ранее самолёт с одноглазым пилотом. Горло сжали невероятные спазмы. Тонкошея поднял голову и в  последний момент заметил надвигающийся на него танк образца Первой мировой войны. Скрежет гусениц и стеклянные глаза танкиста, сверлившие его сквозь узкие щели смотрового окна…

Оксана проехалась по мужу, ощутив тело передним левым колесом стального монстра. Джип качнуло. Проехав немного вперёд, женщина остановилась и, посмотрев на мгновение в зеркало заднего вида на лежащего неподвижно Вадима, уверенно дала задний ход.

Ксюша на этот раз двумя колёсами попробовала на прочность фигуру мужа. Джип остановился. Она внимательно и без эмоций рассматривала лежащего в грязи Тонкошею. Затем включила свой диск одной женской музыкальной группы. Дождалась начало любимой композиции, сделала звук несколько громче и вновь надавила педаль газа.

Машина рванула с места и точным прицелом вдавила Вадима ещё глубже в землю. Затем Оксана направила джип назад и вновь усердно проехалась колёсами по супругу. Сию простую операцию она повторила для верности необходимого результата ещё пять раз и, развернувшись, остановилась недалеко от месива человеческого мяса, своих утраченных иллюзий и ёжика светлых волос бывшего мужа, облепленных сейчас сосновыми иголками, осенними листьями и кусками грязи. Оксана Тонкошея последний раз взглянула в окно на разорванный мешок костей и рванула из леса по направлению к дороге…

Тонкошея примерно через полчаса раскрыл свои мутные глаза, наполненные кровавым туманом. Он лежал с переломанными рёбрами, костями, и ещё с кучой разорванных органов. Правая нога расположилась у головы. Ступнёй вверх, словно у подбитого и искорёженного снарядом киборга. Боль съела его с остатком и переваривала в желудке бессмертия.

Внезапно Вадим осознал, что впервые с того самого рокового дня, он ощутил в своей голове просветление и чёткий порядок мысли. Одинокая слеза пробежала по его небритой щеке, и парень улыбнулся. Он был счастлив, потому что не видел страшного карлика дядю Севу, его не душили невидимые ледяные руки, не залазили большие грязные тараканы в больные уши. Не тыкали в нос памперсом, не грозили закопать живым. Не нужно было срочно рвать когти на разборки, не было обязательным нажимать на курок, хоронить обезображенные трупы, дарящие ноздрям мерзкий запах разложения и смерти. Сдавать своих компаньонов по криминальному цеху, прятать деньги от друзей и любопытной жены. Не надо было оглядываться через плечо, ожидая удар ножом в спину от улыбчивых лучших друзей. Не стоило пить водку, прячась от воспоминаний и проблем, зарывающих человеческие чувства в трясину страха…

Ничего этого НЕ НАДО БЫЛО ДЕЛАТЬ! И Вадим почувствовал такое облегчение, о котором и не мечтал ранее. Он проклял своё изломанное тело и прежние конвульсии борьбы за денежные знаки в океане крови и скорби. Он стал ещё на одно счастливое мгновение преданным гражданином своей свободы. Его лицо, покрытое кровавой коростой, облепили многочисленные отряды муравьёв. Они залазили в уши, нос и рот. Пытались оккупировать оторванный от соприкосновения при ударе с зубами язык, лежащий на щеке Тонкошеи.

                 - Мама, - впервые за много лет прошептал Вадим и завистью смотрел на птиц, улетающих из холодного леса.

Небо покрыли новые тучи, и заморосил дождик, смывающий с лица истерзанного Вадима муравьёв, который искренне жалел их своим исчезающим в кромешной пустоте сердцем.

Стояла жуткая тишина. Лес внимательно слушал мудреца Тонкошею, но Вадим ничего интересного ему не мог поведать. Лишь смотрел на небо, которое невидимый великан, аккуратно и бережно складывал себе в тёплый, пахнущий парным молоком, просторный карман…